Главная » 2013 » Декабрь » 25 » "Кориолан" (Coriolanus): Вердикт театральных критиков
23:43 "Кориолан" (Coriolanus): Вердикт театральных критиков | |
 Лондонский театр Donmar Warehouse запланировано продолжает показ спектакля "Кориолан" (Coriolanus) с Томом Хиддлстоном в главной роли до 8 февраля, и на официальном сайте театра каждый входящий ежедневно видит призыв купить билеты. Однако если проследовать путем желающего приобрести билет зрителя, то в конечном счете суждено столкнуться с большой проблемой - все билеты вплоть до последнего дня раскуплены. Уже одно это говорит о неподдельном интересе к спектаклю, и даже показ спектакля для прессы, состоявшийся в Лондоне 17 декабря, а также последовавшие за ним рецензии, уже не смогут изменить ситуацию и сделать постановку более или менее посещаемой. Тем не менее, мы предлагаем вам обзор мнения профессиональных театральных знатоков из различных британских изданий и интернет-порталов (The Guardian, Independent, Time Out, Telegraph), дабы составить мнение о том, как спектакль воспринимают критики, а не обычные зрители или поклонники Тома Хиддлстона.  The Guardian: 4 звезды из 5 (...) Первое. что бросается в глаза - как изобретательно Джози Рурк использует пространство. Недовольство римлян легко и быстро показывается с помощью протестов в виде граффити на стенах: "Зерно по нашей собственной цене". Часто сбивающие с толку сцены сражения в Кориоли блестяще обыграны с помощью простого перемещения стульев, лестниц и спускающихся облаков пламени. А когда высокомерный воин-герой неохотно соглашается на должность консула, можно увидеть, как граждане красным делают отметки в избирательных бюллетенях, которые позже будут порваны в клочья как только вердикт будет отменен. Все это вместе характеризует атмосферу пьесы, поставленную с изобретательной экономией. Понимание происходящего - полное. Всякий, кто не знаком с пьесой, быстро вникнет в сюжет и поймет конфликт между героем и недовольным народом. Но сокращенный текст прорежет структуру пьесы. Например, сцена, в которой люди отказываются приветствовать завоевавшего город героя, сокращена лишь до звукового сопровождения. Из-за этого не только теряются яркие образы, но и недостаточно ярко показан интерес общества к военным победам и злоба к неоднозначному герою. Если цена заплачена за то, что пьеса идет почти три часа, то она окупается многим. В Кориолане Хиддлстона прекрасно то, что он передает сложность своего персонажа. Нам напоминают, что это человек, который отказывается от взяток. Человек, который сразу после кровавой битвы, думает о том, кто дал ему приют. Все же Хиддлстон воплощает на сцене опрометчивость персонажа и политическую непримиримость: он прекрасно справляется с тирадой в сенате против народа, их трибунов, после которой его верным патрициям остается только качать головой в отчаянии от такой ошеломляющей наивности. Вопрос о том, является ли Кориолан трагическим персонажем, остается открытым, но Хиддлстон показывает нам человека, который, в конечном счете, потерпел крах из-за собственного безрассудства. Он также являет собой жертву идолизации со стороны матери. (...) Пьеса, которая акцентирует внимание зрителя на традиционных шекспировских деталях, конечно, очень хороша, и ее стоит посмотреть в прямой трансляции из Национального театра 30 января 2014г. * * * (...) The first thing one notices is how ingeniously Rourke uses the space. Roman discontent is quickly evoked through graffiti-sprayed walls demanding: "Grain at our own price." The often-confusing battle-scenes at Corioli are brilliantly done through a simple deployment of chairs, ladders and descending fireballs. And, when the arrogant warrior-hero reluctantly stands for the consulship, we see the citizens marking red ballot slips which are later torn to shreds as the verdict is revoked. All this shows the world of the play being suggested with inventive economy. Comprehension is also total: anyone unfamiliar with the play would quickly grasp that a mother-dominated military hero is in conflict with a grievance-filled populace. But cutting of the text also thins the play's texture. As a tiny example, a speech by one of the tribunes describing the people initially turning out to cheer the conquering hero is reduced to a soundbite. That not only means we lose vivid images such as "ridges horsed with variable complexions". What we also lose is the extent of the public appetite for military success and the rancour of the tribunes towards the abrasive hero. If a price is paid for bringing the play down to well under three hours, there are rich compensations. And what is good about Hiddleston's Coriolanus is that he conveys the hero's complexity. We are reminded this is a man who rejects bribes and whose first thought, after a bloody battle, is for a man who gave him shelter. Yet Hiddleston also embodies the character's reckless impetuosity and political intransigence: he handles wonderfully the tirade in the senate against the people and their tribunes and leaves his fellow patricians shaking their heads in despair at his stunning naivety. Whether Coriolanus qualifies as a tragic hero is open to debate; but Hiddleston gives us a man ultimately destroyed by his own headlong nature. He is also the victim of idolisation by his militaristic mother (...)  Telegraph (Charles Spencer): 4 звезды из 5 В новой постановке шекспировского "Кориолана" с Томом Хиддлстоном в главной роли, есть кое-что, что я посчитал раздражающим. В ней полно модных уловок, включая взрывы оглушающей электронной музыки, костюмы, в которых римские одеяния перемежаются с ботинками Dr Martens, а также трибун в исполнении актрисы. В конце концов, этот театр нам когда-то показал полностью женского "Юлия Цезаря". Но все это лишь внешние черты постановки, которая во многих моментах вызывает восторг и держит зрителя в напряжении благодаря мощной актерской игре Хиддлстона в главной роли. Он один из представителей современной плеяды актеров, окончивших Итонский колледж, и это кажется попаданием в точку. Поскольку Кориолан всегда напоминал мне классического английского школьника с неразвитой душой, властным и часто жестоким старшеклассником, который превосходен в спорте и умело помыкает младшими. Актер незабываемо обыграл обе стороны характера Кориолана. В сцене сражения в первом акте мы видим его во всей своей славе, пропитанной кровью и победой в одиночном сражении. У Хиддлстона он получился сухой, бездушной смертельной машиной. И в спектакле есть выдающийся момент, когда герой принимает душ после сражения, задыхаясь от боли и окрашивая воду в цвет красной крови. С другой стороны, Кориолан предстает перед зрителем эмоциональным калекой, взращенным в атмосфере постоянного восхищения со стороны властной матери, и терпящим крах снобом, который не способен вынести подлизывание к плебеям с целью получить их голос. В этом случае Хиддлстон так же убедителен. А режиссеру удалось захватывающим образом показать политический контекст пьесы: как Кориолан скатывается от героя до полного нуля из-за собственного характера и махинаций трибунов, которые, в отличие от героя, прекрасно знают, как склонить толпу к нужному им мнению. Но трагедия внезапно переходит в третий акт, где мать Кориола, его жена и сын пытаются убедить не мстить изгнавшему его Риму. Здесь Хиддлстон удивительно играет внезапную нежность и любовь, как будто испытывает эти сильные эмоции впервые. Жестокая ирония - он прекрасно осознает, что, следуя незнакомым порывам души и сердца, подписывает себе смертный приговор. На каждой стадии этого трагического путешествия Хиддлстон неотразим и убедителен. (...) И хотя в постановке есть свои огрехи, драматическая его энергетика очевидна. В то время как обаяние и эмоциональная правда от лица Хиддлстона - совершенно особенные. * * * (...) But these are merely the trappings of a production that is often exciting and intense, with Hiddleston delivering a powerhouse performance in the title role. He is one of the current crop of gifted Old Etonian actors, and that seems exactly right. For Coriolanus has always put me in mind of the classic English public schoolboy with an undeveloped heart, the bossy and often brutal head prefect who is brilliant on the games field and at telling the younger pupils to "take a brace”, as they used to say in my days at Charterhouse, but all at sea when it comes to emotion and an inner life. The actor memorably captures both sides of Coriolanus’s personality. In the battle of the first act we see him in all his gory glory, drenched in blood and winning the fight single-handed. In Hiddleston’s performance he’s a lean, mean killing machine, and there is an extraordinary moment in which he takes a shower after the battle and gasps with pain as his wounds turn the water blood red. But in almost every other respect, Coriolanus is inadequate, an emotional cripple in thrall to his domineering mother, and a crashing snob who can’t bear sucking up to the plebs to get their vote. Here, too, Hiddleston is persuasive, and Rourke’s production excitingly captures the play’s political process as Coriolanus goes from hero to zero, thanks to the pride of his own personality and the machinations of the tribunes who, unlike the awkward hero, know exactly how to bend the mob to their devious will. But this harsh, flinty tragedy becomes suddenly moving in the last act as Coriolanus’s mother, wife (Borgen’s Birgitte Hjort Sørensen) and son try to persuade him not to take revenge on the Rome that has banished him. Here, Hiddleston marvellously captures a sudden piercing tenderness and love, as if experiencing these overwhelming emotions for the first time. The cruel irony is that he also knows that in following the unfamiliar demands of his heart he is signing his own death warrant. (...)   Timeout (Andrzej Lukowski): 4 звезды из 5 Рурк не всегда искусна, однако она поднимает в пьесе серьезный контекст моральной двусмысленности в промежутках между громкими, шумными ударами. Действительно, эти тяжело воспринимаемые боевые эпизоды поначалу дают повод обеспокоиться за героя Хиддлстона. Во время своего первого появления он выделяется на фоне остальных высоким, красивым генералом, в одиночку штурмующим ворота города. Но его внешний вид постепенно ухудшается: сначала запекшейся кровью, затем ликующим выражением лица после того как он безжалостно душит своего заклятого врага Авфидия. (...) В общем и целом замечательная режиссура Рурк страдает некоторыми оплошностями - сообенно выделяется на их фоне невероятно бестолковая сцена, в которой Авфидий лезет обниматься и целоваться к Хиддлстону ради дешевого, ленивого смеха в зале. Хотя, по сути, это работает: своеобразный интеллектуальный взгляд на психологию элиты, завернутый в обертку триллера. * * * (...) Rourke isn’t always subtle, but she maintains a powerful sense of moral ambiguity in between all the loud bangs. Indeed, it’s the souped-up combat sequences that first give us cause for concern about Hiddleston’s hero. When he first appears he cuts a dash as a tall, handsome general who storms the gates of an enemy city singlehanded. But his looks become marred, first by gore, then by the look of glee that crosses his face as cruelly, gratuitously throttles his nemesis Aufidius (Hadley Fraser) after besting him in robust single combat. The suspicion that the world of powerful men is all that matters to Coriolanus is confirmed when he returns to Rome and manages to spectacularly alienate the entire plebiscite. In this he’s aided by Elliot Levey and Helen Schlesinger’s wonderfully slimy politicians, who seek his downfall for petty, slimy politician reasons. But the heroic Coriolanus’s total disinterest in the non-elites is made disturbingly obvious – when he begrudges the release of grain to hoodie-wearing civilians who haven’t ‘earned’ it, the spectre of our government's anti-welfare rhetoric looms disturbingly large. (...) Though mostly exciting, Rourke’s robust direction leads to a few missteps – notably a spectacularly crass scene where Fraser’s Aufidius tries to snog Hiddleston for a cheap, lazy laugh. Really, though, it works, an intelligent look at the psychology of the elite, wrapped up in the sleek chassis of an action thriller.  Independent (Paul Taylor): 4 звезды из 5 (...) Находчивая постановка Джози Рурк извлекает выгоду из приватности пространства, придвая эпическим действиям шокирующую внутреннуюю непосредственность. Организация проста, но очень эффективна - эпизоды сражения изобретательно визуализированы и дают нужный накал страстей с помощью лестниц, стульев и зажигательных бомб. С самого начала эта история классовой войны на стадии становления и наносящих психологический вред аспектов военного кодекса рассказывается с жестокой четкостью. С подобной ястребу постатью Том Хиддлстон источает со сцены высокомерие и опасное обаяние одного из самых жестоких природных инстинктов. При этом он также ненавязчиво намекает на ужасающую изоляцию героя - эмоционально хилого и превращенного в смертельную машину собственной амбициозной матерью. Это никоим образом не идеализирующее исполнение роли. Хиддлстон произносит речи Кориола с презрением к плебеями, дразнит их льстивой подобострастной пародией. Целеустремленность, что делает его великим воином, в мирное время становится для него политической обязанностью. Тем не менее, великолпеное выступление Хиддлстона вызвает у зрителя сожаление об ужасной судьбе Кориолана. В спектакле есть невероятный эпизод, в котором окроваваленный после сражения герой стоит под душем, задыхаясь при этом от боли. И в этот момент зрителя внезпано посвящают в одиночество, силу воли человека за маской легенды. (...) * * * In her finest achievement to date as artistic director of the Donmar Warehouse, Josie Rourke directs this stark, swiftly-paced account of Shakespeare's severe Roman play and elicits a central performance of blazing stellar power and intelligence from Tom Hiddleston. Her remarkably resourceful production capitalises on the intimacy of the space to give the epic proceedings a shocking visceral immediacy. The staging is simple but highly effective with the battle scenes conjured up by the ingenious, nerve-shredding use of ladders, chairs and fire bombs. Right from the outset, this story of class-warfare in an emergent democracy and of the psychologically crippling effects of the aristocratic martial code is told with a fierce clarity. Coriolanus's little son Martius is seen tracing a diamond-shaped enclosure on the stage in blood-red paint while discontented plebeians, in modern hoodies, spray demands for "Grain at our own price” on the graffiti-strewn back wall. A strapping hawk-like figure, Hiddleston exudes the arrogance and dangerous charisma of one of nature's cruel head-prefects. But he also hauntingly hints at the terrible isolation of this hero who has been emotionally stunted and turned into a killing machine by his ambitious domineering mother. This is in no way a sentimentalised portrayal. Hiddleston delivers Coriolanus's speeches of contempt for the plebeians with a blistering scorn and mocks them with a wheedling parody of subservience when forced to woo their votes for the consulship. The same single-minded qualities that make him a great warrior are a political liability in peacetime and the scheming tribunes of the people (sneaky, smug Elliott Levey and Helen Schlesinger) find it easy exploit his intransigence, luring him into a disastrous proto-Fascist rant before the senate that leaves his patrician mentor Menenius (wily, understated Mark Gatiss) in gobsmacked despair. Stealthily, though, Hiddleston's magnificent performance compels you to feel what an awful fate it is to be Coriolanus. There's an extraordinary sequence here in which, blood-soaked after battle, he stands under a shower of water gasping with pain. We are suddenly privy to the lonely willpower of the man behind the myth. (...) См.также: > RadioTimes > Metro > Variety > Standard _______________________________________ Перевод: Tasha, специально для britishboys.ru / britishboyfriends.blogspot.com.
При полном или частичном копировании информации получение разрешения и
активная ссылка на блог обязательны. Please credit if you use Источник 1 / 2 / 3 / 4 /  | |
|
| |
| Всего комментариев: 3 | |
|
| |
1
