О замене дель Торо: "Я прошу у всех прошения, но я должен извиниться за несколько моментов. Во-первых, прошу прощения за то, что я не мексиканец. Что не визуальный гений кинематографа и не обладаю всеми теми качествами, которые вы ожидали увидеть здесь, когда покупали билеты. И да, вы поймали меня буквально на бегу. На следующей неделе я приступаю к работе над "Островом Черепа", новым фильмом о Кинг-Конге. Там дело происходит в джунглях, поэтому уже сейчас нужно тренироваться в беге".

О доме дель Торо: "Я никогда не был у него дома, но очень хотел бы там побывать. Ему нравится о нем рассказывать, это что-то вроде его личного Диснейленда. Но у меня такое чувство, будто я уже был там, только потому, что мы работали вместе четыре-пять месяцев. И я видел, с какой невероятной страстью он относится к любимым вещам. Он тот человек, который находит красоту в призраках. Ему нравится готическая тема. Он коллекционирует такие вещи. Так что я надеюсь, что однажды увижу приглашение у себя в почте".

О работе с дель Торо: "Он такой приятный, щедрый, добродушный, милый и чувствительный человек. И когда находишься рядом с ним на съемках, испытываешь легкость, и на самой площадке царит светлая атмосфера. Мне кажется, он рассматривает жизнь как баланс света и тьмы, и понимает, какое интересное место темные аспекты человеческой природы и нашего мира могут занять в фильме. Я совершенно искренне считаю его житейскую мудрость просто невероятной. Он вложил всю свою душу в "Багровый пик". Он стал признанием в любви ко всему, чем он восторгается".

О личном отношении к готическому жанру: "Мне всегда были знакомы присущие жанру образы. Мне кажется, невозможно вырасти в Англии и не понимать структуру готического романа, в центре которого всегда молодая невинная героиня, которую тянет к таинственному незнакомцу с темным прошлым. У него всегда есть жуткий особняк где-то там на холме. В свое крайне сдержанное время это было революцией в литературе, особенно тема сексуальности молодых женщин. И темные аспекты нашего воображения никогда не обсуждались, считались неуместными в обществе. По сути, этот жанр произошел от женщин и был способом изучить такие темы: как любовь может стать причиной перемен, хаотичных, часто таящих в себе опасность. Я не знал этого, пока меня не просветил Гильермо: самый первый готический роман "Удольфские тайны" Энн Рэдклифф стал самым первым разом в литературе, когда писатель использовал сверхъестественное или объяснял сверхъестественное эмоциональной травмой. До этого момента призраки были символом иудейско-христианской концепции: рай, ад, демоны и все такое прочее. А Рэдклифф объясняет, или представляет призраков, как эмоции, попавшие в ловушку времени".


О декорациях: "Дом удивительный. Это главный герой, который хранит в себе секреты так же, как и мы, люди. Если бы этот дом был человеком, то ему потребовалось бы лет тридцать психотерапии. Где-то посреди процесса примерки костюмов, когда на мне был один из них... а это была одна из моих первых примерок... торопливо вошел Гильермо и сказал, что закончили установку декораций и все должны пойти с ним и посмотреть на них. Мы снимали в Торонто. Я отправился на площадку и открывал дверь, думая, что это будет обычный северо-американский съемочный павильон, но вошел как будто в волшебный мир. Декорации были выстроены в три этажа, можно было подниматься и опускаться по лестницам, лифт работал, через половицы проступала настоящая тина. Просто невероятные ощущения. По правде говоря, ощущения были сравнимы с эмоциями ребенка".

О людях с темными тайнами: "Думаю, мне всегда нравилось играть сложных персонажей. Люди ведь сложные создания. Мне нравятся психологические исследования на любительском уровне. Мне нравится искать обыкновенные человеческие качества в опасных,  неприятных персонажах. Описание Томаса Шарпа в сценарии оказалось очень вдохновляющим для меня. Он позиционирует себя как человека внешне обаятельного, элегантного и утонченного. Но за всем этим скрывается вина и стыд. И под всем этим слоем - уязвимость, которую рассмотрела Эдит, персонаж Мии Васиковска".


О поиске общих черт характера с персонажами: "Давайте сразу обозначим, что я не делал ничего из того, что делал Томас Шарп. Он просто запутавшийся парень. Но я считаю важным относиться к персонажу с состраданием. Враг правдивой актерской игры - базироваться на осуждении своего персонажа. Нельзя отдавать их под трибунал и судить за их преступления. Нужно найти в них то, что можно полюбить. И лично мне это очень нравится в профессии: когда пытаешься найти объяснение их чувствам, чтобы сыграть их честно, с хорошим посылом. Думаю, я научился этому во время учебы, да. Если ты больше судишь, чем симпатизируешь персонажам, то твоя работа тщетна. Так говорили мои учителя: ты не должен судить их, твой долг - понять и показать их. Они присутствуют в истории не просто так. Всех величайших сюжетов, которых мы знаем и любим, не существовало бы без плохих ребят, сложных персонажей или злодеев. В этом и смысл любой истории".

Об учебе в Кембридже и RADA: "Знаете, я никогда раньше об этом не говорил. На самом деле, администрация RADA поставила меня перед лицом серьезного испытания. Они не верили, что я учился в университете, особенно в Кембридже. Это место, где вся работа происходит в голове. А ведь быть актером - это то, что заложено в сердце. Основа - в ощущениях. Так что мне пришлось очень много работать. Но было очень интересно, потому что это совершенно другая система, они шли совершенно другим путем. Академические подготовка - очень строгое, скрупулезное занятие, и мне это очень нравилось. Но, оказавшись в RADA, все прежнее нужно было отбросить в сторону. Помню, как один ирландец сказал мне: "Послушай, ты окончил Кембридж, и это очень впечатляет, но отложи-ка свои мозги в сторону, теперь все будет зависеть от твоих яиц".

О дневнике, куда он записывал все свои неудачные прослушивания: "Да, я вел такой. Интересно, что когда я только начал ходить на прослушивания, я хотел запомнить всех, с кем встречался. Хотел быть уверен, что не забуду людей, их имена. Знаете, в жизни очень важно помнить имена других людей. И, по сути, я просто все записывал, делал заметки, писал имена режиссеров, ассистентов по кастингу. Но в один прекрасный момент все это начало производить крайне унылое впечатление. К счастью, я познакомился с британским режиссером Джоанной Хогг. Она не снимала фильмов до этого, прослушивала меня на какую-то роль. Я вел себя перед камерой совершенно свободно, вообще ничего не знал о том, как нужно вести себя перед ней. Я обязан ей столь многим. Она сняла совершенно небольшой, ориентированный на британскую аудиторию фильм о том, как семья отправляется на каникулы и пытается наладить отношения между собой. Мы много импровизировали, и я за это время гораздо больше узнал и научился о дисциплине поведения перед камерой".


О запасном варианте карьеры: "Никакого плана "Б". Это опасная штука. У меня никогда не было запасного плана, я всегда хотел быть актером. Думаю, по этой причине, в силу отсутствия других вариантов, я трудился усерднее. Да, я подрабатывал официантом. Но это отличная возможность понаблюдать за людьми. Ну это же классика! Для молодых актеров очень полезно иметь возможность увидеть совершенно разных людей. Моя семья очень поддерживала меня. Думаю, они все понимали. У моих родителей очень разные вкусы, разное понимание бизнеса. Моя мама тяжело трудилась в опере, работала помощницей режиссера и продюсером, поэтому понимала суть творческой личности. Мой отец был меньше знаком с этим и просто переживал, что в конечном итоге я буду страдать от скуки, одиночества и нищеты. Но он все понял. Мне повезло оказаться в проектах, которые ему понравились. Например, специальная серия HBO об Уинстоне Черчилле. Для моего отца это была эмоциональная связь с его собственной жизнью. И когда он увидел фильм, он успокоился и дал добро".

О Хэнке Уильямсе: "Эта роль стала для меня волнующим вызовом. Сценарий мне показался очень вдохновляющим. Музыка имеет большое значение в моей жизни. Мне кажется, музыка - самая быстродействующая, эмоциональная форма искусства. И чем больше я понимал Хэнка Уильямса, тем больше осознавал, что он является краеугольным камнем в ландшафте американской музыки. Без Хэнка музыка, которую мы знаем, была бы просто напросто другой. Он вдохновлял Боба Диллана, Кита Ричардса, Джони Кэша, Брюса Спрингстина - всех этих ребят в пантеоне музыки. Все они упоминали Хэнка, когда говорили о вдохновении. Хэнк во многих смыслах был первой рок-звездой. Он был очень беден, родился в Алабаме в 1923-м году, был очень слаб, чтобы работать на железной дороге или на ферме. Но с самых ранних лет он понял, что отлично умеет играть на гитаре. Хэнк Уильямс был человеком, который бросил вызов традиционному блюзу, наделив его собственным звучанием, создав тем самым или сделав первый шаг на пути создания кантри-музыки. Ответственность была очень велика. Я чувствовал ее перед его семьей, перед всем теми людьми, для которых Хэнк так много значил. Я приехал в Нэшвилл за шесть недель до начала съемок. Это было невероятное время. Я жил в доме музыканта Родни Крауда, он был моим наставником в вопросах блюзах. Когда люди подходили и говорили: "О, ты играешь Хэнка. Мой дедушка играл его песни, когда я был всего два вершка от горшка", - и я понимал, что Хэнк очень многое значит для стольких многих людей. Так что ответственность очень серьезная".

О влиянии Локи и о том, не оставит ли он в тени другие роли: "Он по-прежнему остается для меня источником постоянных сюрпризов в плане того импульса, который несет в себе этот персонаж. Я отношусь к нему так же, как и к любому другому сыгранному мной герою. Стараюсь придать ему объемность, повышая степень психологической правдивости в аспекте "персонаж больше, чем жизнь". Никогда, ни в каких своих самых смелых мечтах я не мог бы предсказать, что его звезда засияет так ярко. Думаю, он в некотором смысле изменил мою любознательность. Возможно, я никогда не смогу обернуться назад и понять, почему я хотел сделать что-то именно так, а не иначе. Но я стал актером, чтобы играть разных персонажей.  Я стал актером, потому что сам являюсь огромным поклонником кинематографа. Я верю в силу истории, верю очень искренне, потому что это кино уже изменило мою жизнь. Во второй декаде нашей жизни, в подростковом возрасте и лет в двадцать, кино может менять нас  и влиять на наше мировоззрение. И для меня большой сюрприз, что это продолжает происходить. Думаешь, что такого больше не случится, а потом смотришь фильм, после него сидишь в кресле после титров и думаешь о том, что только что произошло. Это не отпускает тебя ни днем, не вечером, неделю, месяц, три, год... И это до сих пор происходит со мной. Я лишь хочу оставаться частью этого взаимодействия со зрителем. Поэтому я просто каждый раз вверяю себя в руки персонажа, отдаюсь миру кино".

Об источниках вдохновения в работе над "Багровым пиком": "Я хотел держаться подальше от кинематографических вдохновителей. Я не хотел, чтобы что-либо выглядело как олицетворение кого-то другого. Так что я окопался в литературе. Литература всегда меня очень вдохновляла. Я обожаю "Ребекку" Дафны дю Морье. Она прекрасная писательница. Помню, что впервые прочел эту книгу, когда мне было 17, и она произвела на меня огромное впечатление. Написана она прекрасно. А потом я перечитал ее лет в 25. Так что я видел отголоски этого романа в структуре сценария. Я не хотел никого копировать, поэтому мое вдохновение было больше ориентировано на художественные и литературные источники. Меня очень вдохновляли картины Каспара Давида Фридриха. Он умеет показать страстную сторону романа, поэтому некоторые из его картин были очень вдохновляющими".

О разнице между кино и театром: "Я люблю и то, и другое. Я могу рассуждать на эту тему часами. Но прямо сейчас на ум приходит только одно: рабочие методики. Удовольствие от работы в театре - возможность усовершенствовать целостность всего произведения за месяцы работы. Весь рассказ от "а" до "я" играется вечер за вечером, вечер за вечером. И собственная власть над выступлением становится все сильнее. Появляется возможность что-то изменить, попробовать что-то другое. А в кино работаешь только в один изолированный момент времени. Приходишь на съемочную площадку и весь день работаешь над одной сценой. А потом уходишь, и все. Поэтому никогда нет ощущения целостности. Это остается  на совести режиссера. Но в то же время, в кино есть возможность критично относиться к работе, в то время как на сцене все происходит в режиме реального времени и нужно идти вперед, не останавливаясь. Там, если допустишь ошибку или попытаешься что-то изменить, ничего не получится, а в кино есть время вернуться назад и повторить попытку".

О собственных демонах и сомнениях при подготовке к роли: "Конечно, они у меня есть. Я не был бы человеком, если бы у меня их не было. Не знаю, как я с ними справляюсь... Пожалуй, мне нравится, когда жизнь чуть усложняется. Пожалуй, в этом и есть смысл. Как только решишь, что пора бы сдаться, жизнь снова удивляет. Мне кажется, это применимо к любому человеку в любой ситуации. Если у меня есть какой-то страх или тревога, я пытаюсь превратить их в стимул. Я не был бы человеком, если бы не чувствовал себя одиноко, не грустил бы, не злился".